'как мне объясниться с тобой? -- думалось ему, покуда думалось.
ведь это не блуд. грубый разврат всеяден; тонкий предполагает пресыщение. но если и было у меня пять-шесть нормальных романов, что бледная случайность их по сравнению с моим единственным пламенем?
так как же? не математика же восточного сластолюбия: нежность добычи обратно пропорциональна возрасту. о нет, это для меня не степень общего, а нечто совершенно отдельное от общего;
не более драгоценное, а бесценное.
что же тогда? болезнь, преступность?
но совместимы ли с ними совесть и стыд, щепетильность и страх, власть над собой и чувствительность -- ибо и в мыслях допустить не могу, что причиню боль или вызову незабываемое отвращение.
вздор; я не растлитель.
в тех ограничениях, которые ставлю мечтанию, в тех масках, которые придумываю ему, когда, в условиях действительности, воображаю незаметнейший метод удовлетворения страсти, есть спасительная софистика. я карманный вор, а не взломщик.
рассудком зная, что эвфратский абрикос вреден только в консервах;
что грех неотторжим от гражданского быта;
что у всех гигиен есть свои гиены;
зная, кроме того, что этот самый рассудок не прочь опошлить то, что иначе ему не дается...
сбрасываю и поднимаюсь выше. что, если прекрасное именно-то и доступно сквозь тонкую оболочку, то есть пока она еще не затвердела, не заросла, не утратила аромата и мерцания, через которые проникаешь к дрожащей звезде прекрасного?
ведь даже и в этих пределах я изысканно разборчив: далеко не всякая школьница привлекает меня.
сколько их на серой утренней улице, плотненьких, жиденьких, в бисере прыщиков или в очках, -- /такие/ мне столь же интересны в рассуждении любовном, как иному - сырая женщина-друг.
вообще же, независимо от особого чувства, мне хорошо со всякими детьми, по-простому -- знаю, был бы страстным отцом в ходячем образе слова - и вот, до сих пор не могу решить, естественное ли это дополнение или бесовское противоречие.
тут взываю к закону степени, который отверг там, где он был оскорбителен: часто пытался я поймать себя на переходе от одного вида нежности к другому, от простого к особому - очень хотелось бы знать, вытесняют ли они друг друга, надо ли все-таки разводить их по разным родам,
или /то/ - редкое цветение /этого/ в иванову ночь моей темной души, -- потому что, если их два, значит, есть две красоты, и тогда приглашенная эстетика шумно садится между двух стульев (судьба
всякого дуализма).
зато обратный путь, от особого к простому, мне немного яснее: первое как бы вычитается в минуту его утоления, и это указывало бы на действительность однородной суммы чувств - если бы была тут действительна применимость арифметических правил.
странно, странно - и страннее всего, что, быть может, под видом обсуждения диковинки я толькостараюсь добиться оправдания вины'.